Ars vivendi: искусство быть живым

Вокруг слишком много людей, постоянно подымающих, как говорил Мусоргский, с важностью
"индийского петуха", вопрос о жизни и смерти. Это все сознательные
граждане. Они всерьез задумались о жизни, о судьбе, о деньгах и об искусстве.
Им от их серьезности и сознательности может быть и легче. А мне нет. В
человеческом теле постоянно происходят, так сказать, неприятные факторы, и
медицина в этом теряется. Следовательно, остановка организма неминуема, а
загробной жизни не существует. И Мусоргский, в котором наши казенные
неославянофилы числят человека шибко религиозного, таковым, мне кажется, не
был. Так, во всяком случае, получается, если верить его письмам. А чему же еще
верить: во времена Мусоргского, вроде бы, чтение чужих писем тайной полицией не
было еще поставлено на должную высоту и не достигло еще такого развития.
Мусоргский в письме к Стасову сокрушается о смерти Гартмана и приводит стишок:
"Мертвый мирно в гробе спи/Жизнью пользуйся живущий". К этому стишку
он делает характерное добавление: "Скверно, но искренне". Он очень
сильно сокрушается по поводу смерти Гартмана, но не поддается соблазну
утешительных идеек. Тут он, может быть, даже перегибает палку. Нет и не может
быть покоя. Нет и не должно быть утешения - это дрябло. Всем сердцем чувствую
его правоту, а рассудок продолжает искать логическую лазейку, рассудок
продолжает навевать различные мысли и грезы. Рассудок довольно-таки глупо
напирает: то, что человек сделал, остается после него. И снова этот несносный
Мусоргский возражает: "Опять биток с хреном для слезы с человеческого
самолюбьица". И получается, что этот печальный процесс умирания предстает
у Мусоргского безо всяких прикрас, нарядов и драпировок. И даже он сам себя
обрывает, дескать, басни, помолчим кое о чем. Помолчу и я

* Из статьи Дмитрия Шостаковича

9 марта 1839 года родился Модест Петрович Мусоргский